Феноменологическая дескрипция процедуры доказывания в судебном разбирательстве

Актуальной темой современной правовой науки является задача совершенствования процедуры доказывания в судебном разбирательстве. Теория доказательств дополняется здесь новыми понятиями в силу того, что должны учитываться помимо формального компонента также и мотивы поступков, вменяемость субъекта, допустимость сведений о фактах. Логическая формализация не исчерпывает сущности судебного доказательства, которому также свойственны субъективные, «эгологические» характеристики.
Осознанию значимости субъективной проблематики в правоведении во многом способствовал А. Райнах [13]. В настоящее время предпринимаются попытки создать систематическую «феноменологию права», в которой теория юридической интенциональности не противопоставляет субъективность и интерсубъективность. Данная теория рассматривает судебное оправдание как интерсубъективное свершение [18, s. 38]. В одной из своих работ, посвященной философскому анализу юридических проблем, П. Рикёр предложил феноменологическую программу, заключающуюся в том, чтобы подняться от действия к его интенциям и затем к «действователю» [14, с. 52]. Например, когда следователь, дознаватель или суд присоединяют к системе аксиом дополнительные предположения, которые оказываются нетривиальными и существенными для процедуры доказывания.
В отечественной юридической литературе наблюдаются робкие попытки установить связь между феноменологией и правоведением. Высказываются даже критические замечания о низком уровне использования гносеологического опыта в судебной практике. И главное, мало учитывается важнейшая зависимость криминального происшествия от его восприятия и оценки субъектом познания. С научной точки зрения было бы правильным хотя бы иногда переключать внимание с объектов на субъекты познания. По крайней мере, следовало бы более тщательно изучать трудные случаи в уголовном процессе, в которых «на первый план выходят вопросы не о том, что, где и когда произошло, а о том, кем, как и почему именно так, а не иначе соответствующее событие оценено» [3, с. 34]. Сопротивление феноменологическому анализу психологически вполне объяснимо: правовед, по сути дела, переводится в положение объекта для изучения, а его теоретические построения и практические решения рассматриваются в зависимости от темперамента, образования, склада ума и системы ценностей.
Проникновение феноменологии в область правоведения связано с попыткой дать полное описание правовой нормы. В традиционном понимании правовая норма представляется как внешнее принуждение. Исходя же из феноменологической установки, имеет смысл рассматривать нормы «по сферам их генезиса» [11, с. 72] на основе анализа структур сознания с целью исследования процессов нормообразования. Данный подход понимает нормативность как изначально внутренний феномен, который только впоследствии приобретает инструментальную функцию и гетерономный характер.